В США, отметим, тоже 13% бедных. Но если бы американский критерий «бедных» был бы применен в России, то у нас бедность была бы на уровне 60% населения. Россия, наравне с Казахстаном, со своими официальными показателями уровня доходов на фоне иных участников СНГ выглядит лучше других. Ведь ближайшие соседи РФ насчитывают по разным оценкам, порой от 30 до 55% бедного населения среди городских жителей и от 40 до 90% бедных среди сельского населения.

В Европе тоже есть бедные люди. В декабре 2010 г. Евростат сообщил, что за чертой бедности в ЕС живут 17% всего европейского населения. Наиболее высокие показатели бедности наблюдались в Латвии (26%), Румынии (23%), Болгарии (21%). Лучше всего дела обстояли в Чехии (бедных насчитывается 9% от общей численности населения), Нидерландах и Словакии (по 11%), Дании, Венгрии, Австрии и Швейцарии (по 12%). Но дело в том, что европейские методики измерения бедности отличаются от российских и от тех, которые использует Всемирный банк. В Европе ориентируются на относительную черту бедности, которая устанавливается на уровне 40–60% от медианного (среднего) дохода. Медианный доход – это уровень, выше и ниже которого получают доход одинаковое количество работников или населения.

Таким образом, статистически вроде бы в России бедность отступает, но при более глубоком анализе нельзя не прийти к выводу, что дальше статистических сводок дело не идет. Вызывает сомнение и обоснованность методики определения бедных именно по уровню «прожиточного минимума», который эксперты очень часто называют «прожиточным минимумом бомжа». В России этот минимум явно не предполагает наличия у человека квартиры, когда необходимо ежемесячно оплачивать коммунальные услуги. Еще одно лукавство статистики в том, что те граждане, которые получают доход в два-три раза выше прожиточного минимума, из статистики бедных уже «выпадают», однако на практике они остаются малоимущими, и реальные доходы у них не только не растут, но и в условиях постоянной инфляции сокращаются. «В Европе явления бедности и неравенства связываются друг с другом. И если использовать европейскую методику измерения бедности, то в России доля бедных насчитывала бы уже как минимум 26% от общей численности населения. Причем в период кризиса этот показатель заметно вырос бы из-за роста неравенства, – объясняет ситуацию директор научных программ Независимого института социальной политики Лилия Овчарова. – При этом если бы европейцы использовали российский подход к измерению бедности, то в принципе у них бедных не было бы вообще. Так что Россия находится сейчас на совсем другом уровне благосостояния, чем европейские страны». Директор Института экономики РАН Руслан Гринберг также указывает на следующее: «В России в отличие от Европы практически нет среднего класса. Около 20% населения РФ можно отнести к этой категории, в то время как в Европе средний класс составляет 70% населения. Супербогатых в России насчитывается 2%. А почти всех остальных можно отнести к тем, кто ведет борьбу за существование». (См.: НГ, 2011, 12 апреля.)

По разным экспертным оценкам, к бедным в России на самом деле можно отнести более половины жителей страны. «У нас около 30 миллионов работающих получают зарплату в размере менее 10 тысяч рублей в месяц. Этот феномен «бедных работающих», как правило, считается скандальной ситуацией», – приводит пример Гринберг. Еще один одиозный пример – размер пенсий: сегодня в России пенсия равняется 30% от последнего заработка гражданина, в то время как в Европейском союзе она достигает от 60 до 80%. При этом сам уровень (средний, без 10% верхнего децильного уровня) самый низкий в странах Европы – этот факт буквально скандальный для страны, в которую только в 2010 г. «приплыл» более 220 млрд нефтедолларов. Это – свидетельство полного провала всей социальной политики государства.

Прогнозы на ближайшее будущее пока не вселяют оптимизма. Тенденция сокращения численности бедных – пусть даже за счет статистических методик – сходит на нет в результате ценовой инфляции. И в ближайшее десятилетие ждать особых улучшений не приходится. «При нынешнем политическом и экономическом устройстве перспектив снижения бедности в России нет. Бедность в РФ обусловлена высоким неравенством, а причина высокого неравенства – структура экономического роста, ориентированного на сырьевой доход», – справедливо пишет Овчарова. Гринберг в свою очередь указывает, что рост благосостояния в стране сдерживается инфляцией, которая для большинства граждан достигает двузначных показателей: «Более 50% населения тратят практически весь свой доход на продукты питания и услуги ЖКХ, рост цен на которые, как правило, превышает 10–15%». А вот суждения, несомненно, талантливого человека, ученого и организатора производства, бывшего заместителя министра атомной промышленности, профессора Булата Нигматуллина. Вот как видится ему эта ситуация в стране. «...Что касается децильного коэффициента (отношение средних доходов 10% наиболее высокодоходных и средних доходов 10% наименее обеспеченных граждан), в России, по итогам 2010 г., – 1:17 (около 1:3 на исходе существования Советского Союза). Мы по этому параметру находимся на уровне с худшими по экономическому развитию латиноамериканскими странами. Расслоение по уровню оплаты труда таково, что в России, как говорят ведущие экономисты, сложилось «плохое неравенство», которое посылает демотивирующие сигналы населению. Сверхвысокие доходы сейчас получают не созидатели и производители, а те, кто перераспределяют доходы, «сидящие» на финансовых потоках из бюджетов, главным образом, федерального».

В США годовая оплата труда госчиновников любого уровня – губернаторов, министров, членов конгресса, сената и других – не может превышать 198 тыс. долл., в которых около 30% составляют налоги. При этом в США децильный коэффициент поднялся в последнее десятилетие до 1:9. Для развитой страны это неблагополучный показатель. В группе развитых стран самый низкий децильный коэффициент – в скандинавских странах, где он варьирует от 1:3 до 1:5. В Германии, Австрии и Франции он чуть выше и достигает 1:7. В России, как мы отмечали, этот показатель на уровне 1:17. Но есть авторитетные специалисты, которые утверждают, что это показатель составляет уже 1:35.

Необходима другая социальная политика

Другая социальная политика должна быть теоретически и практически правильно сформулирована. И направлена на достижение большей социальной справедливости, устранение «перекосов» в расслоении общества, ликвидацию нищеты и бедности. На этой базе, соответственно, и должна разрабатываться указанная выше программа повышения материального и культурного уровня жизни населения. Неважно, что оппоненты будут говорить о «ярко выраженном этатизме», «переходе на патерналистскую модель развития», избранную Кремлем, и прочую чепуху. Вся эта вероятная пустая критика разбивается поставленной конкретно задачей – реальной заботой о народе вместо абстрактных и бесконечных призывов строить «рыночную экономику». (Ну и стройте, все условия и предпосылки для этого созданы уже много лет тому назад. Что вам мешает?)

В упомянутой Программе должны быть представлены разработанные отдельные социальные блоки решения основной задачи:

1) с какого года будет увеличена заработная плата (как ключевой элемент Программы), в среднем по стране в 2,5–3 раза;

2) когда можно ввести пенсионную систему, при которой минимальная пенсия не может быть установлена ниже прожиточного минимума;

3) с какого года в государственном секторе будет установлена минимальная оплата за трудовой час работы;

4) с какого года будут повышены стипендии студентам (не на 6%, а существенно, раза в три);

5) как сохранить и улучшить качество образования и здравоохранения – при незыблемости принципа государственной бесплатной медицины и образования (не нужны беспочвенные ссылки на якобы «зарубежную практику» – нет такого всеобщего, универсального опыта, в каждой стране – свои системы, с преобладанием или частного, или государственного, или смешанного подходов в образовании и медицинском обслуживании населения);