Помимо указанных «чистых потерь», такая политика привела (и приводит в настоящее время) к следующим долгосрочным негативным последствиям: во-первых, речь идет о непрерывном, длительном изъятии финансовых ресурсов из национальной экономики, которые играют роль своего рода кровеносной системы в ее функционировании; во-вторых, реальный российский капитал превращен в фиктивный, никак не влияющий на воспроизводственный процесс внутри страны (т.е. на экономический рост); в-третьих, происходит ускоренное замещение национального капитала иностранным, поскольку внутри страны ощущается острая нехватка финансовых ресурсов, а правительство всячески зазывает иностранные корпорации, создавая им благоприятные условия. Следует учитывать также и то, что российские компании заимствовали за рубежом свыше 500 млрд долл. к началу глобального кризиса (2008). Все это и превратило в целом слабую и неустойчивую экономику России в заложника кризисных явлений в мировой экономике в силу чрезмерной «связанности» финансового сектора с мировой финансовой системой.
Такая суперлиберальная финансовая политика явно имела привкус колониально-либеральной, с порочным (неполноценным) международным разделением труда для России. А сама модель вписывается в отношения (схему): «Развитые страны с современной промышленностью и технологиями – периферия с добывающей сырьевой промышленностью». Соответственно, «тотальной либерализации» подвергается сырьевой сектор экономики в двух плоскостях: первая – поставки стратегического сырья в основные центры мировой экономики (прежде всего на европейские); вторая плоскость – вырученные за продажу этого сырья деньги снова вкладываются в банки этих мировых центров (в основном в США). Кстати, эта политика зеркально отражает политику арабских княжеств Персидского залива 70–80-х гг. – до того, когда они, после потрясений 80-х, не стали на путь диверсификации национальных хозяйств и не создали гибкие механизмы своих стабилизационных фондов. Указанный порочный (колониальное разделение труда) тип вхождения экономики России в систему мировой экономики (через повышенный уровень интернационализации сырьевого сектора, с последующим выведением финансовых средств, полученных за продажу сырья за рубеж) исключает формирование модели инновационного развития, о котором так много говорится ныне с высоких государственных трибун.
Правительство всегда использует то обстоятельство, что общество не совсем представляет себе, что над всеми этими ресурсами утерян национальный суверенитет – они действуют в соответствии с национальным законодательством и уставами банковских учреждений стран, в которых указанные финансовые ресурсы размещены. И соответственно, свободное их изъятие в нужный момент может быть затруднено, если вообще возможно. Скорее всего, «под эти резервы» будет осуществляться новая эмиссия, что лишь усилит инфляцию в трудные времена.
После развала СССР все должностные лица в один голос плакались, что в наследство от СССР России достались огромные долги, в сумме составлявшие 120 млрд долл. И так убедительно причитали, что трудно было не поверить. И вдруг оказалось, что отечественные капиталисты за короткий период времени наделали долгов на астрономическую сумму в размере около 530 млрд долл. Естественно, что в условиях кризиса американские и западноевропейские банки не намерены были изменять график возвращения выданных кредитов. А отечественные миллиардеры почему-то не хотели платить из своих личных состояний и бросились обивать правительственные и иные властные пороги, добиваясь, чтобы государство выплатило их долги. Оно «пошло им навстречу» – им предоставили деньги для такого рода выплат. Что может быть более безответственнее такой политики, если «это» можно называть вообще словом «политика». Они вполне могли это сделать самостоятельно, за счет своих негласных активов на счетах в офшорах.
Значительная часть из выделенных 5 трлн руб. для стабилизации банковского промышленного сектора также оказалась конвертированной и переведенной на зарубежные счета разных банков – о чем открыто писали аналитики; признавался этот факт и правительственными чиновниками. Резервный фонд, составлявший летом 2008 г. почти 600 млрд долл., стремительно «таял», он «полегчал» на 150 млрд долл. к середине 2010 г., возможно – на 200–250 млрд долл. (ежедневно выделялись «кому-то» и «для чего-то» все новые десятки миллиардов рублей). А основной кризис, кризис собственно в экономике, имел, несомненно, органический характер, и он не завершился в 2010 г., о чем свидетельствует статистика первого квартала 2011 г.
С учетом того обстоятельства, что выход из кризиса не мог повлечь бурного роста в мировой экономике, надо было сместить центр тяжести политики на диверсификацию экономики, это дало бы рост внутреннего рынка за счет отечественных товаров и сокращения критического объема импорта. Для этого сложились весьма благоприятные условия, в том числе международного характера. Но этого не было сделано. Все успокоились на фоне нового витка роста цен на нефть, достигшего после начала «арабских революций» к весне 2011 г. уровня свыше 110 долл./барр.
...А очередь олигархов перед кассой госказны в 2009 г. возрастала – все просили «помощи». Что-то не слышны были тогда комментарии на тему о «необходимости абсолютной свободы предпринимательства» от апологетов (в том числе от Александра Шохина, главного их идеолога). Вывод один: российский олигархический капитализм оказался несостоятельным, он, по существу, обанкротился. Он оказался неспособным разумно распоряжаться и управлять крупными предприятиями. Следовательно, надо было вернуть все эти предприятия в государственную собственность, – через национализации, упорядочение всей экономической системы страны. Какой смысл содержать неумех-миллиардеров, к тому же мошенничающих за государственный – точнее, за народный счет?
Цены и инфляция
Падение цен в условиях кризисов (и даже – депрессий) – общий, универсальный закон рыночной экономики. Оно обусловлено тем, что современные развитые рынки крайне перенасыщены товарами и услугами. И поэтому «сбои» в них (в форме нарушений – то есть кризисов) разрушают условное равновесие между производством, предложением и спросом. Сокращение доходов населения почти мгновенно вызывает «возмущения» в механизме спроса – он сокращается, соответственно – падают цены. В Америке, Западной Европе, Японии, Канаде и Австралии в период кризиса цены падали практически на все потребительские товары, и в том числе длительного пользования (автомобили); литр бензина в Америке стоил порядка 20 руб.; снижались цены на продовольствие, мясные изделия, овощи, фрукты и т.д. У них проблема была в дефляции (снижении цен), а не инфляции, как в России.
В России, как всегда, – все иначе: хотя бы потому, что рынка как не было, так и нет, поскольку нет конкуренции. Поэтому о «перепроизводстве» и «рыночном равновесии» говорить не приходится – как был базар, так он и остался базаром. А условное «рыночное равновесие» поддерживается сверхвысокими ценами на товары – поскольку объем внутреннего рынка продолжает оставаться чрезмерно узким. При этом львиная его доля приходится на импорт.
Но есть такие отечественные «товары», цены на которые у нас объективно должны были бы быть ниже американских. Наиболее представительный пример этого – цены на бензин, продовольствие, потребительские товары. Например, федеральное правительство неоднократно угрожающе требовало от нефтяных баронов снизить цены на бензин, а они почему-то этих угроз не боятся (кстати, почему?) Здесь тоже большой вопрос. Нельзя же считать «снижением» рублевую подачку, когда требуется снизить эти цены минимум до уровня нефтедобывающих стран, если не арабских, то хотя бы до уровня Канады и Австралии. Цинизм состоит в том, что рост цен на бензин в период высоких цен на нефть ложно объясняли именно этой причиной, – то есть высокими ценами на нефть на мировом рынке. Однако, когда цены на нефть летом 2009 г. снизились существенно, – сохранение высоких цен на бензин в стране также «объясняли» падением цен на мировом рынке! Собственники этих компаний и правящая бюрократия не желали уменьшить размеры своих прибылей даже в условиях кризиса – вот в чем причина высоких цен на бензин. При этом они обычно ссылаются на «высокий уровень налогов». Одновременно растут платежи населения по тарифам на ЖКХ, цены на продовольствие, ухудшая уровень жизни людей. Например, с 1 января 2011 г. власти Москвы увеличили тарифы на ЖКХ на 28% главным образом, на электроэнергию, тепло, горячую воду и другие статьи. И все это – на фоне реального сокращения заработных плат и растущей инфляции. Но самое опасное – это рост цен на продовольствие – этот процесс начался в 2009 г. Он свидетельствует о многом – о глубоком кризисе (далеко не в связи с мировым кризисом) в сельском хозяйстве и животноводстве, о полной несостоятельности правительства (и прежде всего Министерства сельского хозяйства) в аграрной политике. И уже во вторую очередь – о крупнейших проблемах в сфере торговли продовольственными товарами – с учетом и того, что население городов сплошь и рядом кормят негодными для потребления продуктами питания.